Лисицын Л. Н. "Дорогой солдата"


Командировка


Поздно вечером второго ноября меня вызвали в штаб бригады. Начальник штаба майор Беленков 1   говорит мне:

- Вы откомандировываетесь на курсы офицерского состава.

Мне не хотелось уезжать и покидать бригаду. Я что-то возражаю. Майор мне отвечает:

- Вам оказано доверие и честь стать советским офицером! Утром забирайте документы и уезжайте. Всего хорошего!

К нам прибыло пополнение. Во взвод к старшему сержанту Хримяну пришли сержант Брызгалов и ефрейтор Брыксин, оба молодые. Я передаю сержанту расчет. Очень не хочется уезжать!

Утром беру в штабе бригады запечатанный пакет и на попутной машине уезжаю в город Дебрецен. Вечером нас собралось человек 12. Мы находились в районе товарной станции в пригороде Дебрецена. За линией железно дороги раскинулись одноэтажные домики поселка железнодорожников. Посоветовавшись, решили пойти в поселок переночевать. Разбились на две группы. Наша группа, человек шесть, вошла в первый попавшийся большой дом. В нём две квартиры. В одной живет старик со старухой, другая пустая. Мы заняли пустую квартиру, состоящую из прихожей и трёх комнат. В комнатах мебель, на столе шахматы. Часов до 10 я играл со старшиной в шахматы. Затем на широкой деревянной кровати, не раздеваясь, мы заснули. В два часа ночи старшина меня толкает в бок и шепчет:

- Там кто-то ходит!

Вскакиваем. Зажигаем спичку - перед нами захлопывается дверь. Кругом тихо. Открываем дверь, входим в следующую комнату и видим - следующая дверь закрывается также, как и первая. Слышны шаги убегающего человека. Выходим во двор, стучимся в жилую половину. Долго не открывают. Наконец, дверь открыл одетый в костюм старик. Ноги у него обуты в шлепанцы. Входим в комнату. Из неё быстро выходит молодой, лет 25, спортивного вида и по спортивному одетый мужчина. Мы жестами объясняем хозяину: "Пуф-ф! Трах! П-ш-ш!" - что означает, все сгорит, а его расстреляют. Хозяин бледнеет, потеет, что-то лопочет в ответ.

После всего пережитого нам не до сна. До утра играем в шахматы. На рассвете покидаем столь "гостеприимный" дом и идём прямо на станцию. Железнодорожные пути забиты эшелонами с разбитой военной техникой и вагонами с боеприпасами. Здесь что угодно - вооружайся с головы до ног!

- Ну пусть теперь попробуют напасть! - говорят солдаты, засыпая вещмешки пистолетными патронами.

В товарном вагоне добираемся до города Арадеа-Маре и здесь, в казармах венгерской дивизии, расположенных на городской окраине, рядом с кладбищем, узнаём, что мы опоздали и только вчера ушли последние солдаты на офицерские фронтовые курсы. Но обратно в часть нас не отпускают. Объясняют, что получено распоряжение комплектовать команду в танковое училище и для успокоения говорят:

- Ждите! Скоро прибудут ещё солдаты и тогда поедете в Союз!

Потянулись долгие дни ожидания. Мы располагались в казармах венгерской кадровой дивизии. Ходили в наряд на кухню. Нас поразила электрификация кухни: электроподогрев котлов, электрические машины для обработки овощей.

Через неделю после прибытия я пошел на кладбище. Широкие дорожки-аллеи пересекали его по разным направлениям. Оград нет. Могилы обсажены цветами, кустами, деревьями. Сквозь ветви кустов и деревьев, куда ни посмотришь - везде на могилах возвышаются памятники и склепы, сделанные в виде макетов знаменитых соборов.

Почти целый месяц пришлось провести в этих казармах. Вместе со мной из нашей бригады был Саталкин - бывший курсант Черкасского пехотного училища. После года боев он один из всего первого мотострелкового батальона остался в живых. В последних боях был ординарцем командира роты. Мы часто и подолгу с ним беседовали, вспоминали знакомых, товарищей. Большинство из них погибло в боях на Украине.

 

В двадцатых числах ноября стали прибывать команды солдат для направления в училище. Куда мы поедем, нам не говорили. И вот, наконец, в конце ноября нас построили, выдали сухой паёк на неделю и приказали садиться в вагоны. Наша первая забота - раздобыть печку-"буржуйку". Вагон товарный, двухосный, на 20 человек. С двух сторон двухэтажные нары. Печку-буржуйку скоро нашли в другом эшелоне. Быстро её установили, разожгли уголь, закрыли дверь вагона и стало тепло. Поздно вечером поезд тронулся. На следующий день мы были уже в Румынии. Погода стояла неустойчивая. Эшелон медленно полз от станции к станции. Навстречу нам шли поезда с боеприпасами, боевой техникой. Нас обгоняли многочисленные санитарные поезда. Только недели через полторы мы переехали границу СССР и уже вечером были в городе Мукачево - центре Закарпатья.

После Карпат в вагоне резко похолодало. На полях лежал снег. Топили "буржуйку" в вагоне круглые сутки. Колеса монотонно стучали. День проходил за днем. Наконец, эшелон прибыл в Киев. По длинному, высокому деревянному мосту эшелон медленно пересек Днепр. Была ночь и во тьме не было видно ни воды, ни берегов. Мост скрипел, просаживался, качался, и, казалось, - вот-вот рухнет! Наконец, колеса побежали по Левобережной Украине. Через десять дней поезд прибыл в Москву.

Я был назначен дежурным по вагону. Не успели мы остановиться на Курском вокзале, как один солдат, длинный и тонкий, успел где-то напиться, спрыгнул с вагона и выхватил у стрелочницы фонарь. Она тут же подняла крик. Вагоны, скрипя тормозами, остановились. На крик стрелочницы пришел начальник эшелона - капитан. Солдат вскочил в наш вагон. Начальник эшелона подошел к вагону и вызвал дежурного. Тут же он объявил мне пять суток ареста. В конце эшелона, в пустом вагоне-гаупвахте, меня продержали до вечера. Часов в семь вечера повели в вагон-баню, откуда после мытья я попал обратно в свой вагон. Тут же поезд тронулся. Так я и не смог побывать дома.

И опять дни и ночи стучат колеса. Всё дальше и дальше поезд продвигается на восток. На одной из станций я узнал у кондуктора поезда, который находился на заднем тамбуре последнего вагона, что станция назначения нашего эшелона - город Чарджоу. Этот город расположен на реке Амударье. Мы проехали Волгу, Южный Урал, Казахстан, Аральское море, Узбекистан. В Ташкенте была весна, снега не было, но дул холодный ветер...

 

18 января 1945 года наш эшелон прибыл в город Чарджоу. Нас быстро построили в колонну и повели в Чарджоуское танковое училище. Как обычно, сразу помылись в бане, прожарили бельё и уже на следующий день предстали на медкомиссию. Я прошел всех врачей, кроме окулиста. Врач-окулист внимательно осмотрел глаза и дал мне направление в городскую поликлинику. Она спросила, откуда меня призвали в армию. Удивилась, но ничего на сказала.

Вместе со мной было забраковано человек 30.

Через день, когда я пошел в клинику, солдаты, начисто забракованные медкомиссией, были вызваны к начальнику училища. Одного из них, почти слепого, начальник училища спросил:

- На что жалуешься?

- Плохо вижу!

В кабинете стоял макет танка в половину натуральной величины. Показывая на этот танк, генерал спросил:

- А это что?

- Танк, товарищ генерал!

- Вот, танк видишь, а говоришь, что "не вижу"! Желаешь стать советским офицером-танкистом?

- Так точно, товарищ генерал!

- Ну иди, твою просьбу я удовлетворяю!

Таким же порядком было зачислено большинство забракованных медкомиссией солдат и штаты училища были укомплектованы полностью. Когда я вернулся из поликлиники, то солдат, не прошедших в училище, осталось человек двадцать пять. Они уже разделились на две группы, для поездки обратно на фронт, в свои части. Я не смог попасть в группу, которая получила проездные документы на эшелон, следующий через Москву.

Вторая группа, в которую я оказался записан, направлялась на фронт через Ашхабад, Красноводск, Каспийское море, Баку, Донбасс, Южную Украину, Румынию, до запасного полка Третьего Украинского фронта, который располагался в Венгрии.

В конце января 1945 года в городе Чарджоу стояла теплая солнечная погода. Ходили в одних гимнастерках. Город расположен на берегу реки Амударья. Кругом города расстилались безводные пустыни. Желтые воды реки и желтый песок пустыни, окружающей пыльный, состоящий из одноэтажных строений, неблагоустроенных домов, с немощенными улицами город - вот и всё, что осталось в памяти.

Спустя неделю после приезда ним выдали документы, сухой паёк и мы уже пассажирским поездом отправились в обратный путь. В запасной фронтовой полк я попал в середине марта.

Полк занимал казармы, окруженные высоким каменным забором. В единственной проходной круглосуточно дежурили часовые. За ворота никого не выпускали. Два-три дня потребовалось писарям штаба оформить мне документ для поездки в бригаду.

Как только закрылись за мной ворота и я очутился на территории полка, сразу узнал последние новости от солдат-фронтовиков. Названия многих соединений Третьего Украинского фронта остались фактически только на бумаге. В боях в районе озера Балатон большинство солдат фронта погибло. Немцы бросили в эти бои три четверти всех танков Германии - больше, чем на Курско-Орловской дуге.

Никто не знал о нашем седьмом мехкорпусе. Когда мне выписали документы, я покинул запасной полк и пользуясь слухами "солдатского радио", поехал искать свою часть в Будапеште.

Поздно вечером я сел в тамбур товарного поезда и всю ночь провел на ногах. Пытаясь согреться, я бегал вдоль поезда на каждой остановке. Уже перед рассветом в тамбуре я повстречался с мальчиком, лет десяти, маленького роста, одетого в офицерскую форму без погон. Он был сыном полка. Разговорились. Спрашиваю:

- Как фамилия?

- Суворов! - и, не дожидаясь вопроса, продолжает, - Александр Васильевич!

Он рассказал, что его отца, генерал-лейтенанта, коменданта Москвы, Сталин приказал расстрелять за допущенную в Москве панику в октябре 1941 года. Его приютила воинская часть, которой командовал приятель его отца. Утверждал, что генералиссимус - его предок.

Быстро наступил рассвет. Поезд входил в предместья Будапешта. Вокруг железной дороги в несколько рядов-этажей, вплотную к полотну подходили склады, дебаркадеры и другие сооружения.

Как только поезд остановился, я отправился искать комендатуру. Не успел пройти ста метров, как мне повстречался комендантский патруль. За нарушение формы - грязный подворотничок и отсутствующую на гимнастерке пуговицу, - дежурный по городской комендатуре распорядился провести со мной двухчасовые строевые занятия. Пока собрали команду из солдат, наступила вторая половина дня. Лишь после обеда, часа в три, нас вывели в каменный колодец - двор комендатуры, где под командованием сержантов прошли двухчасовую строевую подготовку.

Поздно вечером, уже в темноте, меня отпустили из комендатуры.

Помню, как шел по темным улицам Будапешта в поисках ночлега. Ни одного огонька не было видно во всём городе. Ни одной души не попалось мне навстречу. Где заночевал - не помню, но утром, уже в железнодорожной комендатуре, майор, просмотрев три толстых книги, мою часть не нашел.

Я решил пойти на автостраду. И опять, через весь город, направился в предместье. Город на две части рассекает река Дунай. Взорванные мосты своими пролетами лежали в воде. На верхнем этаже одного дома, стоящего у набережной, торчал хвост самолета. Много домов было сильно повреждено, но массовых разрушений не было.


 1  БЕЛЕНКОВ Александр Демьянович, 1911 гр., уроженец д. Плесы Медынского р-на Курской обл. Призван в Красную Армию Медвенским РВК в 1933 году. На фронте с октября 1941 года, два тяжелых ранения. В 7 мехкорпусе с момента формирования в августе 1943 года, помощник, заместитель начальника штаба по оперативной работе, начальник штаба 63-й мбр, капитан, майор. Награжден орденами Отечественной войны II степени , Александра Невского  и дважды Красного  Знамени .
В 1985 году награжден орденом Отечественной войны I степени в честь 40-летия Победы.
 

 Предыдущая глава  Вернуться  Следующая глава