Утром 27 августа спешно собираемся, грузим всё на машины и выезжаем к государственной границе. Вот и переправа через Прут. Река неширокая - метров 30-40, но течение быстрое.
На переправе стоят пограничники в зеленых фуражках.
- Счастливо оставаться! - кричим им с машины.
Мы на другом берегу - на земле Румынии. Дорога поднимается в гору. Километра через два - первая румынская деревня. Перед ней колонна сгоревших и раздавленных танками немецких машин. Трупы немцев устилают землю. В деревне не видно ни одного румына.
Колонна машин быстро проходит через деревню. Дорога идёт между высот - возвышенностей, которые к северу переходят в горные кряжи Карпат. Проезжаем город Бырлад. В нём небольшие одноэтажные домики, чистые улицы, много зелени. Город словно вымер, нигде ни одной души. За городом машины круто поворачивают на юг. Мимо нас бегут одна за другой зелено-желтые долины, мелькают пустые деревни. Солнце спускается к западу и только заходит за горизонт, как машины въезжают в деревню и останавливаются. В тени деревьев на пустых улицах быстро темнеет. Мы встали под большими тополями, растущими по обоим сторонам улицы. За деревянными заборами всюду видны сады и белые дома в глубине. И нигде, ни на улицах, ни в садах, ни в домах - нигде не видно ни души.
Спрыгиваем с машин, достаем воду из колодца, умываемся. Хримян говорит:
- Надо поймать хоть одного румына!
Двое солдат увидели за забором в густой зелени украдкой выглядывающего румына. Не подавая вида, что заметили его, солдаты перелезли в сад и, незаметно подкравшись, схватили его. И вот мы видим, как они вдвоем несут яростно орущего, небольшого роста, черноволосого, тщедушного на вид, лет 25-30 румына и прямо перед старшим сержантом Хримяном ставит его на ноги. Пока его тащили, румын упирался и орал, словно его режут. Наш солдат - молдаванин, по фамилии Гроза 1 , говорит:
- Вот дурак, орёт! Наверное, уверен, что сейчас его съедят!
Как молдаванин, Гроза хорошо понимал и разговаривал по-румынски. Он заорал на него. Румын умолк и Хримян говорит нам:
- Дайте ему немецкое барахло!
Вмиг принесли шинели, немецкое обмундирование и всё всунули в трясущиеся от страха руки румына. Гроза сказал ему по-румынски:
- Тебе подарок, иди к себе!
Румын недоверчиво, озираясь, отошел шагов пять и припустился со всех ног. В сумерках его стало не видно, только огромный узел странно прыгал, и, казалось, сам улетал от нас.
Буквально тут же, как из-под земли, из всех домов, садов, закоулков, возникли перед нами все жители деревни, от мала до велика. Все просят подарки, несут молоко, хлеб, творог. Эшелона барахла не хватит расплатиться. Хримян нам говорит:
- Больше ничего даром не давать!
Всех нас, десять человек, пригласил к себе на ужин румын-старик. Входим в дом. В большой комнате с печкой, от самой двери до противоположной стены стоят столы, накрытые скатертями. Семья большая - одиннадцать человек, да нас десять. Рассаживаемся за столами. Во главе стола сидит дед. Седая борода и седые волосы на крупном лице придают ему вид патриарха. Ему 80 лет, но на вид больше шестидесяти не дашь, настолько энергично и живо он командует женщинами, тремя-четырьмя румынками, лет 30-40, которые подают на стол сметану, сливочное масло, творог, сало, мясо тушеное с картошкой, белый подовый хлеб. Дед на них кричит. На стол вываливают из чугунков мамалыгу - желтую крупитчатую, словно кулич, её режут нитками. Всё готово. Дед крестится на образа вместе со всеми своими домочадцами и первым приступает к еде. Едим и мы. Вкусно. Мамалыгу едят также, как у нас хлеб, закусывая мясом, сметаной, творогом. Поужинали, поблагодарили деда и всю семью, подарили на память немецкие трофеи и поздно вечером легли спать.
28 августа 1944 г.
На рассвете колонна машин снова устремилась на юг. Как и вчера, мы едем по живописным зеленым долинам, огороженным высокими, где с крутыми, а местами с пологими склонами, гребнями увалов.
Но вот долина шире, гребни высот всё ниже, и перед нами открывается широкая долина. Слева, по насыпи железнодорожного полотна идёт настоящий пассажирский поезд, впереди видны здания большого города, далеко вправо уходят желто-зеленые просторы всхолмленной долины.
Машины стремительно летят по асфальтированному шоссе. Всё ближе и ближе город. Проезжаем одноэтажные домики пригорода. Немного снизив скорость, колонна машин вступила в центр города Галац. Улицы запружены народом. Неторопливо идут по ним мужчины и женщины в ярких летних платьях. Торгуют все магазины, лотки, палатки. В окнах парикмахерских видно, как стригут и бреют мужчин, делают завивку женщинам. В витринах магазинов выставлены образцы товаров. На наших покрытых пылью лицах выделяются только белые зубы и белки глаз. Все машины, солдаты, оружие - в сером слое пыли. Мимо нас стремительно проносятся под яркими лучами солнца живые картины мирной жизни совершенно целого, незатронутого ужасами войны, города.
Только позавчера на полях побоищ мы видели высокие груды документов и денег всех стран Европы, видели и рассуждали - к чему нам деньги и всё это барахло. Лишь ординарец командира роты взял, как он выразился, "на память", несколько румынских банкнот с изображением короля Михая.
На южной окраине города машины неожиданно остановились. Офицеры уточняли дальнейший маршрут. Шоссейная дорога впереди была перекрыта железнодорожным шлагбаумом. Рядом с нами, в палатке торгует хлебом румынка. В очереди стоят шесть-семь женщин.
Ординарец командира роты спрыгнул с машины, подбежал к палатке и протягивая банкноту в 1000 лей, просит отпустить ему хлеба на все деньги. Продавщица никак не могла понять, зачем он суёт ей столько денег. Но, наконец, поняла. Быстро подаёт ему булку за булкой. Вот уже на одной руке у него громоздится батонов восемь. Женщины-румынки на вторую руку укладывают такую же стопку из круглых батонов. Больше класть некуда. Продавщица отсчитывает сдачу и отдаёт ему.
В этот момент машины трогаются. Ординарец метнулся к машине, забыл бумажник, ему на ходу суют бумажник и сдачу. Он обернулся, булки летят на землю. Машины уносят нас из города Галац.
Мы все - офицеры и солдаты, не мылись около двух недель. Пыль и грязь впиталась в нас за дни маршей к фронту, потом маршей в прорыве, в боях на плацдарме, за время трёхсоткилометрового марша с плацдарма до города Галац. Вот почему мы очень обрадовались, когда вечером машины остановились у небольшой реки. На её песчаных высоких берегах выставили пулеметы, два бронетранспортера навели крупнокалиберные пулеметы на другой берег. Мы все быстро разделись и стали купаться. Вода теплая. Приятно смыть сразу всю грязь Украины, Молдавии и Румынии! Очень неохотно покидаем песчаный пляж.
Снова машины везут нас дальше на юг-юго-запад по пыльным дорогам Добруджи к голубому Дунаю.
В 11 часов вечера машины остановились в плавнях низменной поймы Дуная. Выбрали песчаное, заросшее кустарником возвышенное и сухое место. Выставили часовых, спокойно проспали до утра.
29 августа 1944 г.
Рано утром из-за горизонта поднимается огромный красный диск солнца. Перед нами расстилается водная гладь Дуная. Тёмный возвышенный противоположный берег виднеется в километре от нас.
На нашем берегу рос кустарник и кое-где возвышались над ним группы деревьев.
Мы прибыли на место сосредоточения корпуса. Сразу стали чистить минометы, оружие, мыть машины, приводить себя в порядок. Приказано строго соблюдать маскировку. Целую неделю мы пробыли на этом берегу, отдыхали, приводили себя в порядок.
4 сентября прибыла отставшая от нас на марше батарея 120 мм минометов. Прибывшие солдаты рассказывают:
- Заночевали мы в одной деревушке. Рядом стоял стог соломы. Только мы тронули солому с края, как она вся облетела и перед нами открылся бронеавтомобиль марки "фиат" с пушкой и пулеметом. Рядом стоял ещё "стог"-бронеавтомобиль. Только у одной машины мотор был в порядке. Поэтому вторую пришлось сжечь, а этот - вот он, доехал с нами благополучно.
Наконец, 7 сентября, в два часа дня на Дунае показался пароход с длинной вереницей понтонов.
Саперы-румыны быстро развернули пароход к противоположному берегу. Конец понтонного моста закрепили за противоположный берег и пароход стал разворачивать его поперек реки. Но метров сорок понтонов не хватило до нашего берега. На берегу крики, суета. Пароход медленно поплыл вверх по реке и часов в пять, под вечер, вернулся с недостающими понтонами. Саперы жестко укрепили понтоны между собой, положили щиты, оборудовали съезд, и машины, выстраиваясь в длинную колонну, медленно пошли по мосту на другой берег. На западе горел закат. Мутные воды Дуная окрашены в оранжевый цвет. Длинные черные тени машин медленно скользят по поверхности воды и, наконец, под нами - песчаный берег и крутой въезд наверх. Машины, набирая скорость, проходят километров двадцать и в темноте ночи останавливаются среди холмистой равнины. Перед нами, в пяти-семи километрах к югу - граница Болгарии.
1 ГРОЗА Николай Терентьевич, 1923 гр., уроженец с. Васильевич Фрунзовского р-на Одесской обл. Призван в Красную Армию Васильевским РВК в марте 1944 года. На фронте с апреля 1944 года, минометчик 2-го мотострелкового батальона 63-й мбр, рядовой. Награжден медалью "За отвагу" за бои при освобождении Венгрии в октябре 1944 года.
Предыдущая глава Вернуться Следующая глава